Д-р Иехезкел Лифшиц

Историческое значение нашей школы

Вот я — гляди! Я создаю людей,
Леплю их

По своему подобью,
Чтобы они, как я, умели
Страдать, и плакать,
И радоваться, наслаждаясь жизнью…
Гёте. «Прометей»

Наша школа в Латвии является детищем революции. Она возникла на волне свободы, которая охватила Европу после разрушений большой войны. Еврейская школа была первым знаком еврейского освобождения в Прибалтике. Рожденная свободой, она может существовать только в атмосфере свободы. Свобода - ее высшее предназначение в нашей еврейской жизни.

* * *

Когда-то, во времена средневековой схоластики господствовала латинская школа. Все европейские народы получали образование на одном языке – латинском. Вся наука была латинизирована в своем внешнем выражении. Сильные следы этого сохранились даже до наших дней. Между народом и наукой стояла перегородка - мертвый язык. Как только Европа начала освобождаться от схоластики, возникла народная школа на языках народов.

Школа на языке народа на такой основе стала началом освобождения. Мы позже, чем другие народы начали освобождаться от нашей рабской схоластики. Еврейское средневековье начало свое падение только в 18 веке и связано оно с просвещением и Великой французской революцией, но и тогда не полностью и не везде. Еврейской школой в Средние века был хедер.

Однако хедер не уступал свое место так легко как латинская школа. Против хедера в 18 столетии встала школа на иностранных языках, школа просвещения, - чуждая языку еврейского окружения, чуждая языку еврейских масс. И Прибалтика была как раз тем местом, где школа просвещения приобрела особое значение, уже в начале 19-го века она распространилась по старой России.

В Риге в 1839 году в царствование Николая I была создана школа, которая стала образцом для всей черты оседлости. На такой уровень поставил школу Макс Лилиенталь, молодой просветитель из Германии, и российское правительство выбрало его агитировать за новую школьную систему в еврейской среде.
Но Лилиенталь через свою агитационную миссию, соприкасаясь с еврейскими массами, вскоре понял, что цель новой школьной системы лежит за пределами школы. Эта миссия сблизила Лилиенталя с еврейским народом, и он понял, что цель новой школы не ограничивается образованием. У Лилиенталя вообще вызывали сомнения добрые намерения правительства Николая, и он покинул Россию.

Характерно, что с нашим краем связано не только возникновение первой ассимилированной школы в России, но также рождение в ней школьной системы как таковой, хотя в целом оставшейся чуждой народу, и в дальнейшем с незначительными изменениями она существовала до великой освободительной революции наших дней.

Революция принесла нам новую еврейскую школу, что является живым выражением собственного народного духа, на родном языке, на котором думает и разговаривает еврейский человек (а идишер мэнш).

От схоластической древнееврейской школы средневековья – через ассимиляционную светскую школу - мы пришли к еврейской народной школе на народном языке: это исторический момент еврейского самосознания.

* * *

В средние века над всеми господствовала религия: искусство, наука, власть, общество - всё носило печать религии и церкви. Когда начали освобождаться от этого влияния, то светскость стала лозунгом этого освобождения. Школа стала светской только тогда, когда Просвещение внедрило этот лозунг в еврейскую жизнь. В этом отношении у него большие заслуги перед еврейским духовным освобождением. Образование стало самостоятельной силой в XIX веке. То, что еврей может также заниматься светской наукой, - это не грех ни перед Богом, ни перед его Торой.

Как бы банально и само собой разумеющимся это сегодня не звучало, аргументация :תעודה ב'שראל «свидетелей Израиля», «трудов Израиля"(«тэуда бэисраэль") в том числе в границах Торы и мудрости (כולל גדרי התורה והחכמה) слишком ограниченна, это не непрерывный мотив "света - тьмы" литературы просвещения.

Всё-таки это, так сказать, стало принципом образования в реальном знании, в сознательном противостоянии к теократической привязанности еврейского средневековья.

Примечание. Этот фрагмент был труден для перевода, на что обратил внимание

петербургский исследователь Александр Френкель. Он пишет:

Фраза из речи Лифшица переводится так: "Как бы банально и самоочевидно ни звучала сегодня аргументация из 'Теуда бе-Исраэль', каким бы ограниченным ни был постоянный мотив 'света и тьмы' в литературе Гаскалы -- тем не менее там присутствует светскость [секулярность], возведенная в принцип образования и подлинного знания и сознательно противопоставленная теократическим тискам еврейского Средневековья".
В общем, Лифшиц, как я понимаю, пытается выстроить концепцию секулярной еврейской школы, находя ее истоки в трудах И.-Б. Левинзона и других приверженцев Гаскалы.

И это совсем неудивительно, что как раз в Прибалтике – благодаря значительному еврейскому населению - светская школа нашла свое первое явное воплощение. Прибалтийские евреи в результате известных исторических условий своей жизни были окружены немецкой культурой, были более доступны идеологии просвещения.

Но светская школа не соответствовала лозунгу развития, так как цель светской школы лежала не в народном образовании как таковом, а в задаче ассимиляции школы.

Только последняя революция в развитии Европы привела нас в Прибалтике к практическому развитию принципа просвещения в школе. Народные языки в светской школе стали сейчас основой новой школы и исторической необходимостью.

* * *

Просвещение, однако, не охватило полностью еврейское самосознание средневековья. По многим историческим причинам часть психологии гетто еще и сегодня сохранилась у еврейского человека. Концепция галута особенно характерна в פרט (частностях, в замкнутых общинах). В соответствии со старой психологией гетто все народы вокруг евреев не более чем галут – что-то вроде злого духа истории, дьявольской иллюзии, которая длится тысячи лет. Настоящая действительность - это существование нескольких тысяч лет далекого, далекого прошлого: две тысячи …